|
|
||
|
|||
Городище Кент, относящееся к позднему бронзовому веку и представляющее собой знаменитую Бегазы-Дандыбаевскую культуру, располагается в речной долине между горными хребтами массива Кент, находящегося к юго-востоку от Каркаралинских гор. Кент можно назвать еще одним нетронутым уголком Центрального Казахстана. И дело здесь, очевидно, в отсутствии больших водоемов, из-за которого здесь так и не построили ни одного дома отдыха. Лишь несколько мелких речушек протекают через эти места, да совсем небольшие озера радуют своей влагой. Туристы из находящихся неподалеку каркаралинских домов отдыха и санаториев обычно посещают только так называемый Кентский дворец, которых как раз таки и не произвел на меня должного впечатления, поразив своей, мягко говоря, не «дворцовостью». Говорят, что еще в пятидесятых годах прошлого века здание имело два этажа, однако, по распоряжению какого-то очень «умного» местного начальника, второй ярус был разобран для строительства школы в близлежащем поселке. Несомненно благородная затея, только она, вкупе с последующей безмозглой реставрацией здания (этот факт отмечают все сегодняшние археологи), превратила дворец, или что там было (дело это дискуссионное), в низенькую и открытую всем ветрам хибару.
А вот про «Сорок озер» - место, которое, несомненно, является жемчужиной Кентских гор, туристы вовсе не наслышаны. Озера – это, конечно, громко сказано. Честно скажу, не считал, сколько на самом деле маленьких водоемов имеется в этом живописном лабиринте из скал, воды и деревьев. Некоторые из них можно смело назвать просто лужами, но какие-то, занимая по площади территории небольших бассейнов, вполне пригодны для купания. Неподалеку от Сорока озер находятся остатки карьера, в котором еще несколько десятилетий назад добывали разнообразные самоцветы – хризопраз, аметист, морион, кварц и другие. Оставшиеся от карьера внушительных размеров пещеры, в которых еще можно при достаточном упорстве, отбить со стенок или подобрать с земли самоцветы, стали однажды нашим укрытием от льющего дождя. Народ не терял времени даром, изо всех сил пытаясь добыть для себя как можно больше природных сувениров. А на самом деле, какие еще достопримечательности нужны в Кентских горах, если это горы? Для меня такие поднятия земной поверхности сами по себе являются вполне самодостаточными достопримечательностями.
Напротив древнего городища располагалась одна довольно высокая гора, на которую мне долгое время хотелось попасть, чтобы увидеть окрестности с высоты птичьего полета. И где-то на второй неделе пребывания на раскопках это получилось. После работы я пошел не в лагерь на ужин, а двинулся прямиком к вершине. И через полчаса я уже обозревал всю долину реки Кызылкеныш в обе стороны. Я видел дорогу, идущую в сторону поселка Кент, по которой через неделю после этого мы с Леной гуляли целый день во время данного нам за дежурство в воскресный день выходного. Я видел часть нашего лагеря, дорогу, проходящую к северу от Кентских гор, и наш крохотный, на фоне обширной долины, раскоп. Именно этот, побитый на квадраты и с каждым днем все более и более углубляющийся, раскоп и стал на три недели нашим местом работы. А рядом с ним постепенно вырастал отвал, куда относилась «отработанная» земля, количество которой красноречиво говорило о затраченных нами усилиях. Пятьдесят минут работы и 10 минут отдыха по восемь часов в день. Постоянная жара в рабочее время дня и непременный дождь во время отдыха.
Дни археологической экспедиции были в массе своей похожи один на другой, ведь график раскопок, как и расписание любого рабочего процесса, предполагал некоторую упорядоченность. Утренний удар в гонг и крик дежурного «На раскоп!» - так начинался каждый день в лагере, за исключением воскресенья и тех дней, когда небо особенно сильно затягивало грозовыми тучами, и вести раскопки было просто невозможно из-за обильно льющейся с небес воды. Когда раскапывается поселение бронзового века, то первостепенной задачей является, конечно же, находка бронзы. Причем найти первую бронзу – это особый почет, особенно, когда по прошествии двух недель, бронзы все нет и нет, а находятся лишь осколки керамики (пусть даже иногда и весьма интересные), да уже порядком поднадоевшие всем кости животных (пусть и весьма древних). Первая зеленая пластинка была найдена Леной при осмотре земли, которую мы со Сталкером откидывали в одном из самых перспективных квадратов. А неделей позже паренек по прозвищу Кирпич нашел бронзовый наконечник стрелы, который стал, как мне думается, хорошим украшением археологической коллекции Карагандинского университета. Но эта находка Кирпича состоялась уже потом, практически в последний день его пребывания в Кенте. А до этого, как-то раз, всем пришлось искать самого Кирпича. Произошло это во время поездки на Сорок озер, которая вполне могла иметь плачевные последствия.
В один из воскресных дней нашу группу закинули на машине в район Сорока озер. Пообещав руководителю не разбиваться и вернуться в лагерь все вместе, мы двинули вначале на карьер, где надолго застряли, пытаясь унести как можно больше самоцветов, потом устроили пикник в небольшой пещерке возле одного из озер, где мы прятались от дождя. А затем, перевалив через небольшой хребет, мы выяснили, что планы разных участников нашей группы не совсем совпадают. Кирпич и Саша хотели возвращаться в лагерь, который был уже довольно близко, кто-то хотел идти на Кентский дворец, а кому-то хотелось попасть в поселок Кент. В общем, каждый из нас пошел своей дорогой. Мы, побывав в поселке Кент и затарившись вином, вернулись в лагерь, куда немного позже подошли парни, ходившие смотреть Кентский дворец. Не было только Кирпича и Саши. Как же так получилось, что люди, которые должны были вернуться в лагерь самыми первыми, по прошествии, как минимум, пяти-шести часов все еще находились где-то далеко? Ответ был очевиден – что-то случилось. Группа, ушедшая на поиски ребят, через некоторое время вернулась ни с чем. Продолжать поиски в горах ночью было бессмысленно, поэтому, сообщив начальству о пропавших, мы стали ждать наступления утра. За этот вечер и последовавшую за ним ночь мы уже успели передумать все возможные варианты развития событий. Добычу «камня смерти», то есть мориона, который руководитель экспедиции всегда строго-настрого запрещал подбирать, тоже не забыли упомянуть. В такие моменты, суеверность, очевидно, становится свойственна почти всем без исключения. Всю ночь в лагере горел огромный костер, призванный стать ориентиром для потерявшихся. Но с рассветом ситуация никаким образом не изменилась. С раннего утра две поисковые группы выдвинулись в поисках пропавших. В составе одной из них был и я. В течение четырех-пяти часов окрестные горы оглашались криками «Кирпич!» и «Саша!». Практически сорвав глотки и никого так и не обнаружив, мы, как было оговорено, в районе полудня, направились обратно в лагерь. Но, не успев дойти до места, мы наткнулись на поисковую «газель» и прискакавшего из поселка Кент лесника, который рассказал нам о том, что ребята заночевали у его брата с другой стороны гор. Остается только догадываться, каким образом можно было настолько сильно отклониться от курса, чтобы вместо того, чтобы перейти через хребет и спуститься к лагерю, повернуть на девяносто градусов и пройти расстояние раза в два большее, чем нужно было идти до лагеря. Как оказалось позднее, в конце концов, ребята наткнулись на лесника, который, видя, что уже начинает темнеть, просто запретил им идти в лагерь, от которого они к тому времени успели очень сильно удалиться. Новость о найденных археологах удалось передать только на следующее утро, а до нас она дошла уже ближе к обеду. Не могу сказать, что Кирпич и Саша возвращались триумфально, скорее они ехали обратно опустив глаза, ведь им светило наказание в виде быстрого возвращения домой. Однако, все обошлось, ведь все остались живы, и это было самое главное.
Прелесть археологических полевых работ, вообще, по-моему, состоит в том, что на них собираются далеко не самые обычные люди, а точнее народ совершенно неординарный. Многие из людей, встретившихся мне на раскопе, заслуживают того, чтобы написать о них если не книгу, то, по крайней мере, рассказ. И именно с этими людьми (в просторечии, все участники археологических экспедиций обычно именуются раскопологами) были связаны разные веселые события и происшествия, имевшие место быть за несколько недель раскопок посреди Кентских гор. С амое интересное обычно происходило долгими и веселыми вечерами, плавно переходящими в ночи. Уже упоминавшийся Кирпич – прекрасный музыкант и просто душа компании, исчезновение которого всеми переживалось довольно тяжело. Оберон – поэт, музыкант и просто ужасный фантазер, в словах которого обычно было очень сложно отличить правду от вымысла. Сталкер – настоящий ветеран раскопок, археолог-практик без университетского образования, смыслящий в этом деле намного больше, чем многие из имеющих дипломы. Лёха – человек с тысячей профессий, рассказы о местах работы которого, наводили на мысль о том, что личность это весьма разносторонняя. Мой одноклассник Крэй, человек-оркестр, ставший с годами еще большим лириком. И еще масса других, каждый из которых запомнился чем-то своим. Скажу только, что в окружении всех этих людей я чувствовал себя весьма комфортно. А из событий, произошедших за три недели пребывания в Кентских горах, помимо поисков Кирпича и компании, больше всего сегодня вспоминаются три других: профсоюз, разведка и свадьба. События это, в большей степени, комичные, потому и описание их будет соответствующим. Когда люди работают вместе под присмотром кого-то свыше, то кому-нибудь в голову возьмет, да и придет мысль о создании профсоюза. Такой светлой головой стал Андрей, решивший взять в свои руки «судьбу революционного движения». Однако, его деятельность, даже не будучи подпольной, сразу же стала предметом повышенного интереса у класса эксплуататоров, которые не преминули использовать слова трудового народа против него же. Желание поехать на экскурсию, чтобы посмотреть Кентский дворец, было истолковано как доказательство того факта, что жизненная сила просто пышет из трудового люда, посему ее можно и нужно использовать продуктивно. В общем, вместо экскурсии в Кентский дворец, мы получили экскурсию на лесозаготовку, где все желающие, очевидно, должны были сублимировать и перенаправлять энергию, которая задумала было пойти в неверном направлении. А шутка о Кентском дворце еще долго вспоминалась трудящимися. Как говорится, «на войне - как на войне». Не скажу, что наша война с вновь прибывшими была связана с предыдущей и несостоявшейся революцией, как это обычно бывало в мировой истории. По-моему, народу просто было нужно куда-то деть накопившуюся энергию, а когда подходящая ситуация возникла, все с радостью ею воспользовались. Тем более, что повод был более чем уважительный, ведь новоприбывшие, являясь выпускниками исторического факультета и представляя собой официальную науку, совсем не считали обычных раскопологов за людей, вели себя заносчиво и нагло. За что и были наказаны. Ночь, последовавшая за днем их прибытия, как нельзя больше подходила для нашей затеи. Стояла тихая июньская ночь, а число на календаре сменилось с двадцать первого на двадцать второе. И именно в эту ночь, карагандинско-темиртауская коалиция раскопологов собиралась вероломно и без какого бы то ни было объявления войны нарушить покой агрессоров. Не могу сказать, что данное решение было принято заранее и на трезвую голову, но факт остается фактом – в разведку нас со Сталкером отправляли как на фронт. Добравшись пешком до линии фронта, начинавшейся за нашей крайней палаткой, к стану неприятели мы решили двигаться ползком. Рассказы о рысях и кабанах в окрестностях должны были сделать свое дело, и мы не ошиблись в прогнозах: непонятные шорохи и двигающиеся тени быстро всполошили вражеский стан. Лежа в минполосе, огораживающей лагерь, мы со Сталкером, подогретые самодельным шампанским, слышали совсем близко от нас испуганные голоса историков, а над нашими головами сновали лучи фонарей, напоминая фильмы о войне и делая наше задание еще более серьезным и опасным в наших собственных глазах. Постепенно голоса стали становиться громче, а свет фонарей все отчетливее. Краем глаза я увидел, как Сталкеру в последний момент удалось перекувыркнуться через минполосу и остаться незамеченным… И вот когда я окончательно понял, что рассекречен, мне в голову пришла отчаянная мысль: в этот момент только психологическая атака могла спасти ситуацию. Посему включив налобный фонарь, который должен был светить во вражьи глаза, выхватив нож и топорик, я вскочил и двинулся в направлении вражеского отряда. Что же я обнаружил, добежав до врага? Несколько испуганных людей с топорами, которые уже очевидно всерьез собрались встретиться лицом к лицу с какой-нибудь грозной животиной. Шок, очевидно, все-таки был серьезным, так как моего лица они запомнить не смогли. Зато спросили меня о том, а нет ли у меня случайно таблетки от сердца. Мы не ошиблись в моральных качествах наших оппонентов, и на следующий день они, как мы и думали, обратились к руководителю экспедиции с кляузой по поводу нашего несерьезного поведения. На что получили совет: вести себя проще и дружить с теми, с кем им придется вместе жить. Справедливость восторжествовала, хотя народное возмущение еще не раз намеревалось перелиться во что-нибудь более осязаемое.
Но раз была война, должен был быть и мир, причем во всех его самых ярких проявлениях. За несколько недель пребывания на раскопках народ, очевидно, стал потихоньку скучать по великосветским мероприятиям. Эта тоска, в конце концов, не преминула вылиться в организацию весьма масштабного мероприятия под названием «свадьба», когда жених и невеста были выбраны буквально случайным образом и без поисков какого-то особого подтекста, словно в подтверждение того, что свадьба – это просто повод выпить. Церемония была устроена по всем канонам, со священником (который пьяным заплетающимся языком скрепил брак), праздничной дракой – кучей-малой, пьяными гостями, песнями и бросанием венка. А на следующий день выяснилось, что праздничное мероприятие было организовано нами на месте какого-то жутко древнего могильника. Правда, обнаружил это руководитель экспедиции, которого факт ночной пьянки совсем не обрадовал. В связи с чем, на следующий день мы были наказаны принудительной экскурсией по археологическим достопримечательностям Кента, проходившей во время обеденного перерыва. Вот так, в трудах и отдыхе, пролетели три недели. А в последний день все те, кто участвовал в раскопках впервые, прошли церемонию посвящения в археологи, чтобы уже ранним утром следующего дня уехать из Кентских гор с огромным желанием обязательно вернуться обратно.
|
 |
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
||
|
Начало