Очаровательный закат.
|
|
||
|
|||
Намотав за первый день около 50 километров, мы удалились от Урумчи всего лишь на 13 километров по прямой. Произошло это потому, что мы запутались в китайских автострадах и полдня плутали в поисках нужной нам дороги. Однако, в конце долгого дня мы были вознаграждены очаровательным закатом, который мы наблюдали, расположившись на ночлег на окраине кукурузного поля. На следующий день мы планировали добраться до монумента, обозначающего центр Азиатской части света, о котором мы узнали из карты, купленной в Урумчи, и который, судя по фотографии, представлял собой высоченное сооружение из нескольких сходящихся кверху столбов, заключенных в круг. Весь следующий день мы активно поднимались вверх, забираясь все выше и выше. Соответственно этому, вначале степной пейзаж сменился холмистым, а потом мы и вовсе покатили по настоящим горным дорогам. Климат, соответственно рельефу, также поменялся и стал более влажным и прохладным. Бурлящие горные реки, черные и холодные скалы, огромные грозовые облака. Все это было бы прекрасной декорацией для «Клуба путешественников». Этот момент я смог хорошо прочувствовать, когда с наушниками в ушах сидел на краю дороги, свесив ножки в пропасть, которая заканчивалась рекой, и слушал Ханца Циммера. Это было просто непередаваемое ощущение.
Ориентация по китайским дорогам осложняется полным отсутствием надписей на латинице, поэтому ориентир оваться нам приходилось исключительно по номерам автострад (к счастью, цифры у китайцев такие же как и у нас). Интересной была встреча с китайскими велосипедистами. Наш разговор проходил исключительно на языке жестов, но мы смогли понять, что они едут как раз с того самого перевала, куда мы направляемся. А еще мы поняли, что они нам настойчиво рекомендуют бросить наши велики внизу и подниматься туда налегке, а иначе мы неминуемо умрем. Данный совет был проиллюстрирован одним из китайцев путем приподнятия моего груженого велосипеда и своего легонького. В конце концов, очевидно, руководитель группы написал мне в блокнот целую петицию на пол-листа, содержание которой нам и по сей день неизвестно. К сожалению, центра Азии нам увидеть не удалось (к середине второго дня мы окончательно поняли, что проехали мимо это примечательное место). Утешением был лишь тот факт, что для знакомства с этим своеобразным пупом земли нам пришлось бы делать немаленький крюк, а на подъеме это вещь не очень приятная.
Китай активно эксплуатирует природные богатства Восточного Тянь-Шаня, что, конечно же, не очень хорошо сказывается на состоянии местной окружающей среды. Так, мы были неприятно поражены, когда на подъезде к поселку Хоуща, среди живописных гор, увидели дымящие трубы теплоэлектростанции, здания обогатительной фабрики, и другие, не менее грязные и опасные для окружающей природы, промышленные предприятия. Прогресс - есть прогресс, и от этого никуда не денешься, но очень печально видеть его проявления в таких живописных уголках земного шара. На северных склонах Восточного Тянь-Шаня, можно сказать, и началась этнографическая часть нашей экспедиции. Неоднократно встречаемые нами на пути всадники на лошадях, перегоняющие стада баранов, коз и коров, оказались казахами. Слова приветствия, изумление от той новости, что мы из Казахстана, позирование перед объективом, пожелания доброго пути... Интересно было встретить казахов именно здесь, в горах Восточного Тянь-Шаня, в том самом месте, где, по мнению некоторых историков, и зародился тюркский этнос.
Одна из семей, мимо которых мы проезжали, как раз закончила упаковывать вещи для перекочевки, но увидев путников эти люди пригласили нас поесть и попить. Современность, очевидно, вносит свои коррективы в непререкаемые традиции и понятия, что выразилось в данном случае, в коммерциализации гостеприимства - и это у казахов, нации, славящейся своими древними традициями в этом вопросе. По окончании совместной трапезы, нам было предложено оплатить выпитое и съеденное. Это, конечно, испортило настроение, хотя и не успело подорвать веру в людей. А совсем скоро мы поняли, что эти люди - всего лишь исключение из общего правила, и далеко не всех китайских казахов современность изменила в худшую сторону. В связи с дальнейшими событиями, названными нами позднее «экстремальной этнографией», мы имели возможность убедиться в этом.
Непогода в горах - это настолько распространенное явление, что предугадывать и пытаться прогнозировать ее - дело совершенно неблагодарное. Нужно просто морально и физически готовиться к этому. Мы точно не знали местонахождения перевала (мы также не знали ни его высоты, ни сложности, ни даже точного названия). Имеющаяся китайская карта поражала своей лаконичностью, и было очень трудно совмещать ее с генштабовскими картами, созданными во времена, когда еще ни имеющихся сейчас дорог, ни самого перевала в данном месте возможно еще не существовало. Поэтому мы просто ехали и ехали вверх, ориентируясь по километровым столбам. После обеда, уже ближе к вечеру, вдруг начал капать дождь, сопровождавшийся холодным пронизывающим ветром. Постепенно дождь перешел в град, а потом и вовсе сменился снегом, который из мелкого снежка вскоре превратился в настоящую снежную бурю, очень сильно затруднявшую наше передвижение. Видимость становилась все хуже и хуже. Ледяной ветер, промокшие насквозь вещи и близящаяся ночь заставили нас искать приюта (ставить палатку в таких условиях было совсем уже последним и в некотором смысле заведомо проигрышным вариантом – разводить костер было не из чего). Так мы и набрели на маленький казахский аул, расположенный, как оказалось, у самого перевала.
Семья Кадыльбека приняла нас очень радушно. Его сын, который и привел нас в юрту, естественно взял на себя основные заботы по нашему обустройству. Самостоятельность и взрослость этого семи-восьмилетнего мальчика нас просто поразили. Ради нас была приготовлена праздничная трапеза, и уже через час перед нами стояло огромное блюдо с бараниной и овощами, которое мы так и не смогли осилить. После всего перенесенного больше всего хотелось спать, а не есть. Однако, засыпать так сразу было бы просто невежливо. Поэтому целый вечер мы занимались тем, что отвечали нашим собеседникам на массу вопросов, касающихся нас, нашего путешествия, Казахстана и всего прочего. Уже сидя в теплой юрте, я вспоминал слова одного моего друга, сказанные им мне на вокзале в Нью-Дели: «Ты хотел адвенчу? Так получай же ее!». Да уж, чего-чего, а «адвенчи» у нас за этот день было хоть отбавляй.
Язык синцзянских казахов, конечно, отличается от современного казахского языка и изобилует большим количеством русских слов, которые сейчас в Казахстане уже обычно имеют свои казахские эквиваленты (например, чай - шай). Дает знать о себе и китайское влияние, хотя из всей семьи писать по-китайски может только младший сын (но разговаривают свободно все). В письменной речи местные казахи используют арабскую вязь. Само имя хозяина юрты - это китаизированная форма обычного казахского имени Кадырбек (просто китайцы не могут произносить звук «р»). Каркас юрты в наши дни делается уже не из древесины, а из металлических пластин (это касается и кереге, и уыков, и шанырака). Юрты обеспечиваются электричеством благодаря солнечным батареям, собирающим энергию для освещения жилища, а топятся углем, который на Восточном Тянь-Шане имеется в изобилии. Интересная деталь, бесспорно свидетельствующая о влиянии китайской культуры - предоставив нам выбор по поводу того, как есть баранину - руками или палочками, сам хозяин, в отличие от нас, выбрал последний вариант.
А на следующее утро началось покорение перевала Тигровая пасть (Барн-Амр или Шэньли) хребта Укен. Как оказалось, наш аул находился прямо у начала серпантина, ведущего наверх. Чем выше мы поднимались по серпантину, тем восторженнее приветствовали нас люди из проезжавших навстречу машин. Узнав о том, кто мы, откуда и куда направляемся, большинство людей стремилось с нами сфотографироваться. Многие останавливались и давали нам еду, воду. Саня даже успел вывести правило: «чем больше высота, тем щедрее китайцы». Нам пришлось около десяти километров буквально толкать перед собой велосипеды с тяжелыми сумками (ехать вверх при таком наклоне и в нашем подорванном вчерашними приключениями самочувствии, мы не могли), и надо сказать, что это были не самые счастливые часы моей жизни. Но несмотря ни на что, около половины пятого вечера мы наконец стояли на перевале, чья высота равняется 4280 метрам по китайским данным или 4036 метрам по данным нашей спутниковой навигации. Здесь началась настоящая фотосессия: несколько семей китайцев, прибывших на перевал с другой стороны на машинах, были настолько обрадованы нашим появлением, что долго не выпускали двух казахстанских путешественников из своих рук.
Когда мы наконец расстались с китайскими туристами, обменявшись друг с другом всеми возможными координатами, начался такой долгожданный, но очень быстрый и стремительный спуск. Около пятнадцати километров мы буквально летели в пыли и грохоте по грейдеру. Тормоза за время нашего спуска отпускались очень редко, и тем не менее, набираемая скорость заставляла задуматься о том, как долго и больно будет лететь вниз. Неудивительно, что во время всего этого мы и потеряли карты, которые были завернуты в тубус и помещены в каремат у меня на багажнике. Сбросив больше километра высоты, мы расположились на ночевку. Отсутствие снега и холода приятно грело душу. Так же как ее грели и мысли о том, что через несколько дней станет совсем тепло, и мы, наконец, сможем высушить все наши отсыревшие и промокшие вещи. На следующий день, продолжая спуск, мы наконец увидели асфальтовое покрытие, чему были несказанно рады, так как грейдер с обломками скальной породы и рельефом стиральной доски - это отнюдь не лучшая дорога для велосипедов, которые успели уже устать от постоянной тряски и периодически радовали нас мелкими неприятностями.
В тот же день мы успели побывать в ламаистском храме Балюнтай. Это довольно тихое и живописное место, расположенное на некотором отдалении от транспортных магистралей. Попали мы туда уже под вечер, когда заходящее солнце, еще выглядывающее из-за гор, окрашивало пейзаж в теплые умиротворяющие тона. Посетив Балюнтай, мы вернулись обратно к нашей трассе, смотались в поселок за пивом, и, поставив лагерь на небольшом пригорке в тени деревьев, отметили возвращение к асфальту. Правда делать это пришлось уже под моросящим дождем, прикрывая еду и бутылки от назойливых капель. Следующее утро и вовсе «порадовало» нас затянутым грозовыми тучами небом и дождливой сыростью. Отправление в дорогу было отложено на неопределенное время. К счастью, после обеда погода улучшилась, и выехав около пяти вечера до наступления темноты мы смогли проехать более шестидесяти километров, причем эти километры стали одними из самых запоминающихся и приятных за все наше путешествие.
Мы просто летели по прекрасной дороге вниз, совершенно не утруждая себя кручением педалей, и лишь изредка прижимая тормоза на крутых поворотах. Южные склоны отрогов Восточного Тянь-Шаня очень сильно отличаются от северных – здесь чувствуется дыхание великой пустыни Такла-Макан. Такими, благодаря фильмам, я всегда представлял себе горы в Афганистане. Из гор мы выскочили на обширную пустынную равнину, имеющую небольшой и приятный уклон, и продолжали катить по ней, с небольшими остановками, до самого заката. Уходящая вдаль ленточка асфальта, безграничные просторы и палящее солнце, - все это наводило на мысли о просторах Техаса и байкерах, а в голове всплывали картины из фильма «Харлей Дэвидсон и Ковбой Мальборо» и песня Бон Джови « Wanted dead or alive»… Не может не поражать тот факт, что стараниями людей часть этой безводной пустыни, почва в которой - это почти сплошные камни, солончаки или лёс, была превращена в цветущие зеленые поля, тянущиеся, благодаря огромной и запутанной сети ирригационных сооружений, на десятки километров. Когда-то Валиханов в своих путевых заметках написал: «Смотришь и удивляешься: эту песчаную солонцеватую степь, на которой нет совершенно чернозема, которая сама по себе производит только горький юсан, колючий эбелек, бедные кусты терновников… эту в высшей степени неблагодарную почву китайское терпение умело победить настойчивым трудом и заставило ее произвести то, что хотел человек. Надо было быть китайцем, чтобы только подумать о возделывании такой пустыни».
Эти места в основном заселены людьми китайской народности «хуэйцзу», которые нам больше известны как дунгане и которые успели произвести на нас самое благоприятное впечатление. Одни помогли нам в починке моего пробитого колеса (в этом казалось бы пустяковом вопросе, который мы и без посторонней помощи могли бы решить, нам стало помогать как минимум человек пять), а потом продали два арбуза по совершенно бросовой цене (как для своих, что, в общем-то было большой редкостью). Другие, увидев проезжающих путешественников, подарили нам винограда. Вечер был ознаменован почти праздничным ужином, представленным салатом из помидоров, а также арбузом и виноградом на десерт. Трапеза была устроена в сухом арыке, где можно было усесться почти как в кресле, наблюдая звездное небо над головой. Засыпать в этот день с мыслями о том, что если ты путешествуешь, то весь мир тебе помогает, было особенно приятно.
|
 |
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
||
|
Начало