|
|
||
|
|||
Хорог не может похвастаться наличием памятников древности, так как основан он был сравнительно недавно (правда, когда-то неподалеку от города располагалась древняя столица Шугнана). Ну а из современных достопримечательностей самой главной является ботанический сад, о котором я много слышал и до поездки. Говорилось, что это второй по высоте ботанический сад в мире, где можно встретить деревья и кустарники, вывезенные из самых разных уголков земного шара. Но, честно говоря, я никогда не относил себя к любителям цветов и деревьев, поэтому сам бы я никогда не решился туда пойти, тем более, что находится эта достопримечательность на некотором отдалении от центра города (около часа пешком), да и довольно высоко. Но, по словам Мусадес, мы должны были обязательно туда попасть. Ну а «купился» я на тот факт, что в данном ботаническом саду, можно было срывать и кушать, всё, что глаза видят. А глаза видели весьма много: абрикосы, тутовые ягоды, яблоки, малина, вишня, черешня и многие другие, не менее вкусные, плоды земли. В общем, самым главным выводом от посещения ботанического сада, стала мысль о том, что от голода мы здесь не умрём. Тем более, что благодаря доброте местных жителей, мы попали в сад не по официальной дорожке, а по указанной доброй женщиной окольной тропе, что сэкономило нам целых 3 сомона (а это почти доллар). Ну а вечер был ознаменован приготовлением мною самого высокогорного мяса по-французски, которое получило положительные отзывы от граждан самых разных стран, собравшихся в доме Андре. Интереснее всего было, конечно, французскому гражданину Вахибу, который сказал, что, несмотря на тот факт, что это блюдо имеет очень отдаленное сходство с французской кухней (там на самом деле готовят нечто подобное и так же в духовке, но используют пюре, говядину и сыр), ему, тем не менее, очень понравилось.
Ранним утром следующего дня наша группа, состоящая из трех человек, выдвинулась к выезду из Хорога, откуда мы, взяв такси, добрались до кишлака Хидоржев, расположенного возле того места, где река Хидоржевдара впадает в Шахдару. Эту часть Ваханского хребта также иногда именуют, благодаря близлежащей реке, Шахдаринским хребтом. За два, максимум три, дня нам предстояло подняться от Хидоржева, находящегося на высоте 2300 метров по долине реки Хидоржевдара до некоего озера, расположенного у подножия пика Нишусп, и, преодолев перевал высотой не менее 4200 метров, по теоретически существующей тропе спуститься с перевала в долину реки Нишусп, дойдя до самого её впадения в Пяндж. Мы не были уверены в том, что наш маршрут когда-нибудь использовался до нас какими-либо другими туристами, но тем было интереснее, хотя Вахиб и заметил, что его совершенно не волнует тот факт, будем мы первопроходцами или нет.
Я никогда бы не подумал о том, что необходимость возведения ирригационных сооружений может существовать в горной местности, учитывая присущую ей, как правило, высокую влажность. Но, тем не менее, в Бадахшане на высоте более двух тысяч метров я мог наблюдать своеобразные каналы, выложенные камнем и несущие в себе воду с высоты четыре и более тысячи метров к деревням, расположенным внизу. Смысл таких сооружений, как я понимаю, заключается в том, что подобный канал подходит к деревне намного выше, чем сама река, которая обычно уходит в ущелье и становится менее удобной в смысле доступа. Тогда как вода из канала, распределяясь по арыкам, создает практически нормальную водопроводную систему, на постоянной основе снабжающую деревню свежей проточной водой и орошающую немногочисленные поля. Постепенно погода начала портиться. Холодный ветер, затем дождь, а по прошествии еще какого-то времени – град. Все это очень сильно напоминало события прошлого года в горах Восточного Тянь-Шаня, когда мы с моим другом попали в снежную бурю и вынуждены были искать приюта у местных жителей. Тогда мы в самый критический момент все-таки наткнулись на казахский аул. Сейчас, к счастью, не дождавшись снега, мы через некоторое время смогли дойти до летовки, которая была помечена на карте, и о которой говорили встретившиеся нам по дороге наверх пастухи.
Памирцы, видя наше «замерзшее» состояние, тут же по-быстрому согрели молока и приготовили нам знаменитый местный «шир-чай». Напиток подобного рода известен и другим народам Центральной Азии и готовится следующим образом: в воде заваривается крепкий черный чай, причем вода с чаем кипит довольно долго, затем в данный отвар добавляется соль, масло и молоко. Сей напиток является весьма согревающим, особенно в промозглых горных условиях, и по своей питательности может заменить еду. Горцы зачастую кладут кусочки хлеба прямо в пиалу с чаем и едят все вместе. Не желая стеснять жителей летовки, которых и так уже было предостаточно на имеющиеся неполные шесть квадратных метров жилой площади, мы спросили их о том, где нам лучше поставить палатки. Мужчины пошли показывать нам место, а женщины продолжали греть чай и молоко, чтобы отпаивать им замерзшую Лену.
Поставив палатки, мы, несмотря на то, что было еще очень рано (около пяти-шести вечера), уставшие заснули и проснулись только на следующее утро. Мы даже не слышали, как вечером гостеприимные памирцы приходили звать нас на ужин (об этом я узнал на следующий день). Утром Вахиб сказал, что у него снова отломался кусочек зуба (надо заметить, что по его рассказам, проблемы с зубами преследовали его в течение всего путешествия – он успел побывать у стоматолога и в Душанбе, и в Бишкеке). Теперь он всей душой хотел как можно быстрее добраться до Хорога, чтобы двинуть оттуда в Душанбе, где имелась ближайшая цивилизованная, по его мнению, стоматология. Таким образом, его планы по поводу Яшилькуля откладывались на неопределенное время. Попрощавшись с жителями летовки и сфотографировавшись на прощание (надо сказать, памирцы весьма любят фотографироваться и воспринимают это, как оказанную им честь, поэтому непременно поблагодарят фотографа), мы снова двинули в путь. Нам нужно было подняться с 3750 на предполагаемые 4200 метров (а как оказалось, и еще выше). Я был наслышан о богатствах, которые хранят эти горы. Ведь даже само название «Бадахшан» считается искаженным от «Баласиан». Баласом называли, по рассказам Марко Поло, бадахшанский лал - камень, который в древности часто путали с рубином, а сейчас называют шпинелью. Кстати, именно шпинелью оказался на поверку знаменитый рубин Черного Принца, попавший на британскую корону. Вкрапления розового цвета на камнях встречались мне в дальнейшем (в частности, в Ваханской долине) довольно часто, и я склонен думать, что то был либо розовый кварц, либо самая настоящая шпинель. Имеется в Бадахшане и рубин. Так, например, в долине Бодомдары, немного южнее того места, где мы пересекали Ваханский хребет, находится один из заброшенных рудников по его добыче. Оба Бадахшана (и таджикский, и афганский) славятся своим лазуритом, ведь эти места являются одними из немногих на Земле, где можно найти этот красивый голубой самоцвет (два других известных геологам месторождения находятся в Чили и возле Байкала).
Но сейчас, поднимаясь на перевал, я чаще всего замечал переливающиеся металлическим блеском на солнце куски породы, при более подробном осмотре которых у меня начиналась самая настоящая «золотая лихорадка». Я, конечно, мог предположить, что это всего лишь кусок какой-нибудь совершенно прозаичной железной или медной руды, но все-таки ужасно хотелось верить в то, что Памир – это то самое место, где человек все еще может найти свой Клондайк. Последние сотни метров до перевала были для Лены настоящим мучением. Да и я был уже достаточно уставшим. Поэтому передвигались мы весьма медленно. Такими вот небольшими переходами мы, в конце концов, и достигли, засыпанной снегом седловины. Спутниковый навигатор показывал 4310 метров над уровнем моря. С безымянного перевала, как на ладони, виднелись далекие горные цепи Гиндукуша на афганской стороне Пянджа, а также знаменитое своей красотой озеро Шева, раскинувшееся к югу от гор Лальмишаш. Другой своей стороной перевал был обращен к белоснежному пику Нишусп. Обиднее всего было то, что озеро, расположенное у подножия пика и бывшее одной из причин, по которым мы пошли именно этим маршрутом, представляло собой небольшую мутную лужу, а не водоем бирюзового цвета, как я предполагал изначально.
Холодный ветер, дующий через перевал, напоминал о том, что нам пора спускаться. Тем более, что до конца дня нам нужно было пройти довольно приличное расстояние, и мы не знали, каким именно маршрутом, так как на карте ни одной тропы помечено не было (как оказалось позднее, троп там и в природе не существовало). Немного передохнув, мы начали свой путь вниз. Казалось, что спуск с перевала никогда не закончится. Ноги дрожали и разъезжались, ступая по ненадежным камням, то и дело заставляя дыхание замирать, а голову задумываться о последствиях возможного падения. Никакого намека на тропинку так и не было видно. На самом деле, до чего-то напоминающего тропу, мы добрались только следующим утром, а до этого, весь остаток дня нам пришлось идти то по опасным осыпям, то прыгать с берега на берег или идти прямо по самому руслу реки. Естественно, что скорость передвижения при этом была не самой высокой.
Около пяти вечера мы остановились, чтобы немного передохнуть. Покушав и попив, мы снова поплелись вниз. Вахиб торопился как можно быстрее добраться до цивилизации, поэтому шагал намного быстрее нас. Так и получилось, что, в конце концов, мы сильно отстали от него, и через несколько часов поняли, что засветло в Нишусп нам уже не попасть. Спутниковый навигатор предсказывал, что солнце зайдет уже через полтора часа, а мы находились на высоте, равной почти трем тысячам метров, так что нам пришлось распрощаться с мыслью о том, что сегодня вечером мы будем спать в Хороге, ведь это значило бы, что за оставшееся время нам нужно спуститься на целых восемьсот метров. С трудом найдя в узком ущелье место для палатки, мы остановились на ночевку. На следующее утро, отдохнувшие и успокоившиеся, мы за несколько часов бодрым шагом дошли до Пянджа. И здесь, в Нишуспе, я впервые близко увидел Афганистан. Вроде бы такие же горы, такие же кишлаки, ну может быть дорога чуть похуже, но все-таки это была совершенно другая страна, попасть в которую, в этот раз, нам так и не посчастливилось. Выйдя на дорогу, идущую вдоль самой границы у берега Пянджа, мы остановились для того, чтобы поймать машину. В Бадахшане любая машина (даже если это всего лишь старенький 412-ый Москвич) превращается в микроавтобус. Двое пассажиров спереди и четверо сзади – это, практически, необходимый минимум. Но если сильно надо, то люди могут и ещё потесниться – ехать-то нужно всем. Так и в этот раз: пассажиры остановившейся машины быстренько перегруппировались и уплотнились, в связи с чем, еще через час мы были в Хороге. Когда мы, наконец, добрались до дома, на нашей кровати нас ждала лаконичная записка, в которой говорилось, что Вахиб вынужден как можно быстрее ехать в Душанбе, дабы спасти свой поломанный зуб. Ну, ничего, подумали мы, случайных встреч в пути не бывает, значит, если будет нужно, то судьба вновь сведет нас с ним.
|
 |
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
||
|
